В «Письмах из русского музея» Владимир Солоухин пишет: «Современные модернисты создают свои шедевры, не отходя от холста. Потому что зачем же трудиться, если все равно никто ничего не поймет. Если все равно такие-то газеты и такие-то критики выступят с восторженными статьями, а такой-то миллионер купит новое произведение за сумасшедшие деньги. Можно даже перерисовать из школьного учебника схему получения аммиачной кислоты и выставить рисунок под названием зимний пейзаж — был такой случай в Федеративной Германии. Говорят, в Австрии модный художник ставит белый холст и рядом режет барана. Кровь разбрызгивается по холсту, и таким образом получается художественное произведение».
Далее В. Солоухин вспоминает интересную и крайне скандальную историю из мира искусства — историю Павла Жердановича.
В 1926 году наибольший успех на выставке живописи в Чикаго (Chicago’s Art World) достался картине Павла Жердановича, очень популярного художника нового направления «дизумбрационизм».
Павел Жерданович «Вожделение» (или «Чаяние»).
Через год, в 1927 году Поль Джордж Смит (настоящее имя художника) опубликовал сенсационное признание о том, как на самом деле строилась его неожиданная карьера художника. Оказывается, как-то Поль разговаривал с друзьями и семьей о состоянии искусства и его восприятии обществом. В ходе споров он заявил, что напишет настоящую модернистскую картину (до этого никогда в жизни он не брал в руки кисть). За несколько минут Поль намалевал примитивное и ассиметричное изображение женщины-дикарки с бананом, затем картину повесили в гостиной.
Через несколько дней один из сыновей Поля привел в дом молодого искусствоведа-критика из местной газеты. Критику показали картину, но не сказали о ее происхождении. Он заявил, что она чрезвычайно интересна. Поль ответил, что, по его мнению, картина никуда не годится. На это критик возразил, что никто не имеет права высказывать суждение, не зная, что творится в душе художника! Поль рассказывал потом, что его осенило, он понял, что критики будут хвалить любую непонятную вещь.
Павел Жерданович «Восторг».
Поль Смит придумал себе псевдоним и легенду: «Павел Жерданович, русский, учился в Чикагском институте искусства, заболел туберкулёзом, поехал лечиться на южные острова, где он познакомился с дикарями, вернулся в Америку и живёт в пустынях Калифорнии». Тени Поль рисовать тоже не умел, поэтому объявил, что созданная им школа называется «дизумбрационизм» и подвел под нее глубокомысленную теоретическую базу (umbra-тень).
Далее Поль начал посылать картины на выставки. О нем заговорили газеты и журналы. К нему пришла мировая слава. Он охотно разъяснял искусствоведам сокровенный смысл своих картин, а почтительные критики находили в них те достоинства, которых не видел сам художник.
Так, например самую первую картину «Восторг» с дикаркой и бананом Поль описывал следующим образом:
«Эта картина символизирует освобождение от оков женственности. Дама только что убила миссионера (на заднем плане виден его череп на колу). Она голодна. Женщинам запрещено есть бананы на этом острове. Она только что проглотила огромный кусок и машет шкуркой банана, празднуя свою свободу!»
Картина, прошумевшая на выставке в Чикаго получила следующее описание: «Птица в правом верхнем углу — это космический петух, символ подавленых желаний. Он сидит на кресте который, естественно, тоже символ. Привязанная к кресту вревка для сушения белья — это небесная связь, которая через очищение ведет к бессмертию, изображеному в виде цветка с белыми листьями, к которому привязан другой конец веревки. Картина является блестящей иллюстрацией закона динамическй симметрии: все в ней напраляет взгляд к центральному символу. И мы, так же как и прачка, которая засмотрелась на космического петуха (поэтому картина называется Вожделение), не замечаем руку жадности, тянущуюся за ее кошельком».
Картина «Освещение» была описана так: «Полночь и пьяница ковыляет домой, ожидая бурю от своей возмущённой жены. Он видит её глаза и молнии её гнева. Это сама совесть за работой».
Павел Жерданович «Освещение»
Творчество Жердановича неизменно получало лестные отзывы критиков:
«Этот художник обладает отчетливо индивидуальной манерой изображения людей и предметов и с помощью кисти символизирует чувства. В этом он зачастую буквален и не удовлетворяется чисто пластической фазой искусства, а старается выразить психологию. Новая молодая школа поглощена подобными задачами. Павел Жерданович не ходит проторенными дорогами искусства. Он открывает новые земли, взбирается на высоты и смотрит в бездну. Его душе нужно опьянение, и он падает жертвой эстетических агоний, которые не испытать без страдания»
или
«Вожделение» Павла Жердановича … это восхитительная смесь Гогена, Поп Харта и негритянской поэзии с индивидуальностью Жердановича.»,
сравнивали его и с Сезанном:
«Массивные и крупно-масштабные, созданные с целью подчеркнуть контраст, а не точную перспективу, картины Жердановича обладают очень интересным декоративным характером, который новым путём связывает их с картинами Сезана».
Триумфальное шествие Павла Жердановича продолжалось до 14 августа 1927 года, пока он сам не признался во всем корреспондентам газет.
В «Письмах из русского музея» В. Солоухин пишет:
«Я думаю, что не признавшихся Джердановичей сейчас на земле сотни и тысячи и что именно их «шедевры» наполняют многочисленные галереи современного искусства и частные собрания меценатствующих миллионеров. <…>
Хотелось, чтобы те, кто создает теперь картины в течение одного дня или даже нескольких минут при помощи резания барана, езды по холсту на велосипеде, приклеивания к холсту жженых тряпок и обрезков жести, хотелось, чтобы эти художники не забывали, что в понятии «новое искусство» все-таки два слова, а не одно. Есть тут слово «новое», но есть и «искусство».
Конечно, неизвестно, что лучше: озорная консервная банка, приклеенная к холсту, или совершенно мертвая ремесленная поделка, впитавшая в себя худшее, что может быть в таком и без того уж бранном понятии, как «академизм». Но дело в том, что жизни нет и в точке абсолютного нуля (-273В°) и за пределами температуры кипения. Отвратительны для эстетического восприятия и замороженные окостеневшие формы, ничем не лучше и та стадия, когда форма расщепляется, испаряется, перестает существовать. Жизнь где-то посредине шкалы, так что стоит ли в вечном споре старого с новым ссылаться на одни лишь крайние точки, на крайности. Это, очевидно, нужно лишь тем (и с той и с другой стороны), чье «искусство» как раз и находится на этих самых критических точках, где исчезает жизнь».
Что Вы об этом думаете?